Вдруг белая простыня приподнялась, и из-под нее вышла... черная курица!
— Ах! Это ты, Чернушка! — невольно вскричал Алеша. — Как ты зашла сюда?
Чернушка захлопала крыльями, взлетела к нему на кровать и сказала человеческим голосом:
— Это я, Алеша! Ты не боишься меня, не правда ли?
— Зачем я тебя буду бояться? — отвечал он. — Я тебя люблю; только для
меня странно, что ты так хорошо говоришь: я совсем не знал, что ты
говорить умеешь!
— Если ты меня не боишься, — продолжала курица, — так поди за мною; я тебе покажу что-нибудь хорошенькое. Одевайся скорее!
— Какая ты, Чернушка, смешная! — сказал Алеша. — Как мне можно
одеться в темноте? Я платья своего теперь не сыщу; я и тебя насилу вижу!
— Постараюсь этому помочь, — сказала курочка.
Тут она закудахтала странным голосом, и вдруг откуда ни взялись
маленькие свечки в серебряных шандалах, не больше как с Алешин маленький
пальчик. Шандалы эти очутились на полу, на стульях, на окнах, даже на
рукомойнике, и в комнате сделалось так светло, как будто днем. Алеша
начал одеваться, а курочка подавала ему платье, и таким образом он
вскоре совсем был одет.
Когда Алеша был готов, Чернушка опять закудахтала, и все свечки исчезли.
— Иди за мною, — сказала она ему, и он смело последовал за нею. Из
глаз ее выходили как будто лучи, которые освещали всё вокруг них, хотя
не так ярко, как маленькие свечки. Они прошли чрез переднюю...
— Дверь заперта ключом, — сказал Алеша; но курочка ему не отвечала: она хлопнула крыльями, и дверь сама собою отворилась...
Потом, прошедши чрез сени, обратились они к комнатам, где жили
столетние старушки-голландки. Алеша никогда у них не бывал, но слыхал,
что комнаты у них убраны по-старинному, что у одной из них большой серый
попугай, а у другой серая кошка, очень умная, которая умеет прыгать
чрез обруч и подавать лапку. Ему давно хотелось всё это видеть, и потому
он очень обрадовался, когда курочка опять хлопнула крыльями и дверь в
старушкины покои отворилась. Алеша в первой комнате увидел всякого рода
странные мебели: резные стулья, кресла, столы и комоды. Большая лежанка
была из голландских изразцов, на которых нарисованы были синей муравой
люди и звери. Алеша хотел было остановиться, чтоб рассмотреть мебели, а
особливо фигуры на лежанке, но Чернушка ему не позволила. Они вошли во
вторую комнату — и тут-то Алеша обрадовался! В прекрасной золотой клетке
сидел большой серый попугай с красным хвостом. Алеша тотчас хотел
подбежать к нему. Чернушка опять его не допустила.
— Не трогай здесь ничего, — сказала она. — Берегись разбудить старушек!
Тут только Алеша заметил, что подле попугая стояла кровать с белыми
кисейными занавесками, сквозь которые он мог различить старушку, лежащую
с закрытыми глазами: она показалась ему как будто восковая.
В другом
углу стояла такая же точно кровать, где спала другая старушка, а подле
нее сидела серая кошка и умывалась передними лапами. Проходя мимо нее,
Алеша не мог утерпеть, чтоб не попросить у ней лапки... Вдруг она громко
замяукала, попугай нахохлился и начал громко кричать: "Дурррак!
Дурррак!" В то самое время видно было сквозь кисейные занавески, что
старушки приподнялись в постеле... Чернушка поспешно удалилась, Алеша
побежал за нею, дверь вслед за ними сильно захлопнулась... и еще долго
слышно было, как попугай кричал: "Дурррак! Дурррак!"
— Как тебе не стыдно! — сказала Чернушка, когда они удалились от комнат старушек. — Ты, верно, разбудил рыцарей...
— Каких рыцарей? — спросил Алеша.
— Ты увидишь, — отвечала курочка. — Не бойся, однако ж, ничего, иди за мною смело.
Они спустились вниз по лестнице, как будто в погреб, и долго-долго
шли по разным переходам и коридорам, которых прежде Алеша никогда не
видывал. Иногда коридоры эти так были низки и узки, что Алеша принужден
был нагибаться. Вдруг вошли они в залу, освещенную тремя большими
хрустальными люстрами. Зала была без окошек, и по обеим сторонам висели
на стенах рыцари в блестящих латах, с большими перьями на шлемах, с
копьями и щитами в железных руках. Чернушка шла вперед на цыпочках и
Алеше велела следовать за собою тихонько-тихонько... В конце залы была
большая дверь из светлой желтой меди. Лишь только они подошли к ней, как
соскочили со стен два рыцаря, ударили копьями об щиты и бросились на
черную курицу. Чернушка подняла хохол, распустила крылья... Вдруг
сделалась большая-большая, выше рыцарей, — и начала с ними сражаться!
Рыцари сильно на нее наступали, а она защищалась крыльями и носом. Алеше
сделалось страшно, сердце в нем сильно затрепетало — и он упал в
обморок. Когда пришел он опять в себя, солнце сквозь ставни освещало комнату, и
он лежал в своей постеле: не видно было ни Чернушки, ни рыцарей. Алеша
долго не мог опомниться. Он не понимал, что с ним было ночью: во сне ли
всё то видел или в самом деле это происходило? Он оделся и пошел вверх,
но у него не выходило из головы виденное им в прошлую ночь. С
нетерпением ожидал он минуты, когда можно ему будет идти играть на двор,
но весь тот день, как нарочно, шел сильный снег, и нельзя было и
подумать, чтоб выйти из дому.
За обедом учительша между прочими разговорами объявила мужу, что черная курица непонятно куда спряталась.
— Впрочем, — прибавила она, — беда невелика, если бы она и пропала;
она давно назначена была на кухню. Вообрази себе, душенька, что с тех
пор как она у нас в доме, она не снесла ни одного яичка.
Алеша чуть-чуть не заплакал, хотя и пришло ему на мысль, что лучше, чтоб ее нигде не находили, нежели чтоб попала она на кухню.
После обеда Алеша остался опять один в классных комнатах. Он
беспрестанно думал о том, что происходило в прошедшую ночь, и не мог
никак утешиться о потере любезной Чернушки. Иногда ему казалось, что он
непременно должен ее увидеть в следующую ночь, несмотря на то, что она
пропала из курятника; но потом ему казалось, что это дело несбыточное, и
он опять погружался в печаль.
Настало время ложиться спать, и Алеша с нетерпением разделся и лег в
постель. Не успел он взглянуть на соседнюю кровать, опять освещенную
тихим лунным сиянием, как зашевелилась белая простыня — точно так, как
накануне... Опять послышался ему голос, его зовущий: "Алеша, Алеша!" — и
немного погодя вышла из-под кровати Чернушка и взлетела к нему на
постель.
— Ах! Здравствуй, Чернушка! — вскричал он вне себя от радости. — Я боялся, что никогда тебя не увижу; здорова ли ты?
— Здорова, — отвечала курочка, — но чуть было не занемогла по твоей милости.
— Как это, Чернушка? — спросил Алеша, испугавшись.
— Ты добрый мальчик, — продолжала курочка, — но притом ты ветрен и
никогда не слушаешься с первого слова, а это нехорошо! Вчера я говорила
тебе, чтоб ты ничего не трогал в комнатах старушек, — несмотря на то, ты
не мог утерпеть, чтобы не попросить у кошки лапку. Кошка разбудила
попугая, попугай старушек, старушки рыцарей — и я насилу с ними сладила!
— Виноват, любезная Чернушка, вперед не буду! Пожалуйста, поведи меня сегодня опять туда. Ты увидишь, что я буду послушен.
— Хорошо, — сказала курочка, — увидим!
Курочка закудахтала, как накануне, и те же маленькие свечки явились в
тех же серебряных шандалах. Алеша опять оделся и пошел за курицею.
Опять вошли они в покои старушек, но в этот раз он уже ни до чего не
дотрагивался. Когда они проходили чрез первую комнату, то ему
показалось, что люди и звери, нарисованные на лежанке, делают разные
смешные гримасы и манят его к себе, но он нарочно от них отвернулся. Во
второй комнате старушки-голландки, так же как накануне, лежали в
постелях, будто восковые; попугай смотрел на Алешу и хлопал глазами;
серая кошка опять умывалась лапками. На уборном столе перед зеркалом
Алеша увидел две фарфоровые китайские куклы, которых вчера он не
заметил. Они кивали ему головою, но он помнил приказание Чернушки и
прошел не останавливаясь, однако не мог утерпеть, чтоб мимоходом им не
поклониться. Куколки тотчас соскочили со стола и побежали за ним, всё
кивая головою.
Чуть-чуть он не остановился — так они показались ему
забавными; но Чернушка оглянулась на него с сердитым видом, и он
опомнился.
Куколки проводили их до дверей и, видя, что Алеша на них не смотрит, возвратились на свои места.
Опять спустились они с лестницы, ходили по переходам и коридорам и
пришли в ту же залу, освещенную тремя хрустальными люстрами. Те же
рыцари висели на стенах, и опять — когда приблизились они к двери из
желтой меди — два рыцаря сошли со стены и заступили им дорогу. Казалось,
однако, что они не так сердиты были, как накануне; они едва тащили
ноги, как осенние мухи, и видно было, что они чрез силу держали свои
копья... Чернушка сделалась большая и нахохлилась; но только что ударила
их крыльями, как они рассыпались на части, — и Алеша увидел, что то
были пустые латы! Медная дверь сама собою отворилась, и они пошли далее.
Немного погодя вошли они в другую залу, пространную, но невысокую, так
что Алеша мог достать рукою до потолка. Зала эта освещена была такими же
маленькими свечками, какие он видел в своей комнате, но шандалы были не
серебряные, а золотые. Тут Чернушка оставила Алешу.
— Побудь здесь немного, — сказала она ему, — я скоро приду назад.
Сегодня был ты умен, хотя неосторожно поступил, поклонясь фарфоровым
куколкам. Если б ты им не поклонился, то рыцари остались бы на стене.
Впрочем, ты сегодня не разбудил старушек, и оттого рыцари не имели
никакой силы. — После сего Чернушка вышла из залы.
ГОРОДОК В ТАБАКЕРКЕ. В.Ф.ОДОЕВСКИЙ. Папенька поставил на стол табакерку. "Поди-ка сюда, Миша, посмотри-ка", — сказал он. Миша был послушный мальчик, тотчас оставил игрушки и подошёл к
папеньке. Да уж и было чего посмотреть! Какая прекрасная табакерка!
Пестренькая, из черепахи.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.